Сергей Небесихин: задача художника – развить свой дар

В коллекции галереи искусства СДМ-банка есть работы замечательного мастера пейзажной живописи Сергея Небесихина. Картины 2008-2011гг., если можно так условно обозначить, из собрания первого творческого десятилетия художника. Объединяет их один мотив – настроение спокойного и радостного летнего дня: водная гладь и солнечный свет (будь то пейзаж русской глубинки или «берег дальний»). Но поскольку интервью с Сергеем Викторовичем мы записывали в конце марта 2020-го, мы, конечно, познакомились и с его свежими работами, стремясь расширить взгляд на палитру лирических образов и понять - как такой, казалось бы, незатейливый жанр как пейзаж, позволяет художнику развиваться во времени и пространстве.

- Сергей Викторович, как Вы сами видите – изменяется с течением времени Ваша живопись?

- Если сравнивать работы 2000 года и сегодняшние – сейчас, безусловно, больше опыта, знаний, мастерства, меньше неудач. А в плане моего подхода к живописи – как было, так и есть: все так же размышляешь, формулируешь, ищешь, стараешься передать ощущение, настроение.

- Давайте начнем знакомство с Вашей живописью с картины из Коллекции СДМ-Банка «Утро в Плёсе», 2011 год.

- Эту картину я написал по впечатлениям пленэра в Плёсе, его организовывали Министерство культуры РФ, департамент культуры Ивановской области и Плесский музей-заповедник. В тот год на пленэр приехали художники из России и Нидерландов, замечательное было время, невероятно интересное и плодотворное, во всяком случае, для меня. Надо сказать, что в Плёсе я тогда был впервые.

- Как возник сюжет?

- Вы знаете, конечно, Плёс – это особенное для художников место, и каждый стремится найти и запечатлеть «свой Плёс». Ведь Левитан там написал много работ и все самые интересный точки уже в них обозначил. Поэтому было, конечно, непросто найти сюжет. Я долго бродил по окрестностям, прежде чем нашел то, что показалось новым и интересным. Этюд до сих пор хранится в мастерской. По тому этюду я и сделал работу «Утро в Плёсе» и считаю ее одной из своих творческих удач. Примечательна для меня эта работа еще и тем, что в Плёсе нам для работы выдали большие холсты, и именно с этой картины я начал осваивать большие форматы – она метровая. В основном, до Плёса я работал с маленькими форматами. Ведь как Левитан учил: «Пишите маленькие этюды, в них больше правды.».

- По большому счету, вопрос соотношения правды и вымысла в живописи, особенно пейзажной, очень условен, ведь он связан с понятием образности… Обратимся к Вашим недавним работам. «Тишина», 2019 год. Водная гладь, небо, легкая пасмурность, пышные силуэты деревьев вдоль берега, вдали домишки и лес… Поскольку эта работа была на нескольких выставках, известно из описаний, что это – вятский пейзаж, и я, например, вполне узнаю его, поскольку родом из тех мест.

- Да, это уже пленэр в Уржуме в 2018-м году, я был счастлив побывать там. Было много невероятно ценного общения с замечательными художниками. Уржумский пейзаж, кажется, всем знаком по работам братьев Васнецовых, они там родились, жили, написали много прекрасных картин. У меня по итогам того пленэра есть целая серия работ, в которой я пытался отобразить характерные черты этих мест. С другой стороны, «Тишина» мне особенно близка тем, что напоминает природу средней полосы России. Поэтому я бы и не сказал, что это конкретно пейзаж Уржума.

- То есть это обобщенный образ.

- Да, я написал уголок природы, то его состояние, которое близко моему сердцу. Я родился и вырос на Урале, юность и взрослую жизнь прожил в средней полосе России, и пейзаж средней полосы мне особенно дорог. Любой пейзажист старается ухватить характерные черты места и передать их в своей работе. Это касается не только географических черт: горы, пересеченная местность или равнина. И пейзаж уржумской «Тишины» характерен не только для вятских просторов еще и потому, что там уже через полкилометра – совершенно другая природа. Вообще говоря, у этой работы не было изначально какого-то специального замысла, «Тишина» случайно родилась. Мы с приятелем решили отдохнуть и порыбачить, и можно было б эту работу еще назвать «Не клевало». Хорошо, что с собой был этюдник, и я написал то, что меня тронуло.

- Творческая задача возникла из ситуации.

- Конечно. У художников - пейзажистов многое возникает от ситуации. Тучка набежала, все преобразилось – появился образ, задело за душу, и ты уже не можешь это не написать. И пишешь, пока есть возможность.

- Вы не пользуетесь камерой? Или все-таки фиксируете в помощь зрительной памяти?

- Фотоаппаратом художники пользуются с того момента, как он изобретен. Многие берут его с собой на этюды, это становится подчас большим подспорьем, фотография позволяет сохранить детали, которые ты не успел отразить в этюде. И когда возникает желание написать работу, фотографический материал может быть хорошим подспорьем.

- Понятно, что реальный факт обрастает всем, что художник вкладывает в рождающийся образ: личностным переживанием, тем, что он впитал в себя за весь свой, так скажем, период развития в искусстве.

- Совершенно верно. И подчас (если художник видит пейзаж, который ему очень нравится) не всегда то, что он напишет в итоге, может совпадать с тем, что он увидел – часто он пишет то, что у него внутри. То есть пейзаж бывает просто поводом. Ты загорелся каким-то сюжетом, а потом в работе начинают появляться те вещи, которые у тебя уже есть в голове. Убираешь все, что кажется лишним, и пишешь работу, которая уже будет отвечать твоим душевным переживаниям. И снова как охотник, идешь на этюды. Остановившись на одном месте, повернешься на 360 градусов и увидишь совершенно разные истории. Бесконечное количество впечатлений. У меня даже была однажды такая персональная выставка из работ, написанных на одном месте. Поворачивался вокруг себя, и, в зависимости от погоды и времени суток, находил невероятно много красивых пейзажных моментов.

- На протяжении нескольких дней, а может и месяцев?

- На протяжении целого года – летние, осенние, зимние, весенние сюжеты.

- Когда Клод Моне писал свой стог сена, он стремился увидеть его в разное время суток. Вы как бы расширили его эксперимент. Стилистика импрессионизма Вам тоже близка.

- Мне очень нравятся и Моне, и Сислей. Моне первый начал писать серии работ – один и тот же стог или пруды в Живерни, или Руанский собор – в разное время суток, чуть-чуть меняя композицию, просто исследовал, как меняется цвет и свет изображаемого. В Живерни он ставил перед с собой четыре холста и каждые пару часов переходил от одного к другому.

- У Вас есть не только пейзажи средней полосы России, но и те, что были написаны за рубежом. В чем для Вас различие в подходах к пейзажам разных широт? Бывают моменты, когда синий, кажется, например, нереально ярким синим?

- Конечно, бывают. В разных частях света я был поражен тем, как меняются краски. Во Франции совершенно другие цвета, воздух, во всем присутствуют перламутровые, розовато-фиолетоватые оттенки. Невозможно пейзаж Франции писать локальными цветами, так и тянет использовать приемы импрессионизма. Думаю, импрессионизм и появился-то неслучайно во Франции. А Азию если взять – там цвета совершенно сумасшедшие, сложно краску из тюбика использовать – не найти цвета в палитре, чтоб написать синее небо. Поэтому надо умудриться каким-то образом применить все возможные средства и приемы. А пейзаж средней полосы России – вроде бы неприглядный такой, серенький, солнечных дней у нас не так много, но и он невероятно богат по цвету. Вспомните работы наших великих художников – Жуковского, Степанова, Левитана, Бакшеева, Крымова… Какое разнообразие красок! Богатство оттенков серого, зеленого, золотистого. Помните, как писал осень Левитан? Сложно найти кого-то, кто превзошел бы его в передаче невероятной чувственности природы, ее поэтичности.

- Вы причисляете себя к тем пейзажистам, которые, скажем пафосно, но тем не менее – хранят традиции русской пейзажной живописи?

- Я только на этом и стою и ни в коем случае от этого не хочу отходить. Хотя был у меня в молодости опыт различный, как у всякого молодого художника.

- Пробовали себя в абстракции?

- В том числе.

- Не легло на душу?

- Не легло, такой вот менталитет мой. В своей живописи я пытаюсь быть естественным и использовать все наработанное предшественниками, русскими художниками 19-20 века, советскими пейзажистами.

- Насколько сейчас сильна академическая школа русской живописи?

- Насколько она сильна - покажет время. Никоим образом не хочу умалять достоинства представителей других направлений в искусстве. Везде были и есть чрезвычайно талантливые и потрясающие художники. Я выбрал свой путь и считаю его верным.

- Важно соответствовать себе.

- Конечно, иначе из тебя никакого художника не получится.

- И снова про Ваши работы. Мне показалась очень интересной из числа недавних - «Оттепель». Во-первых, здесь четко работает классическое золотое сечение: взять, к примеру, горящие огоньки домиков на заднем плане за деревьями, расположенные на уровне нашего взгляда на пересечении горизонтали и вертикали верхней трети – они сходу захватывают внимание. Во-вторых, особенная атмосфера утонченности и хрупкости, редкое состояние природы – кажется, что такого сине-голубого, как полоса на горизонте за деревьями и этой дымкой переднего плана, в природе не существует. Изгибы ручья – по всем правилам присутствия движения в кадре… Сюжет раскладывается на детали и в то же время цельная и звенящая работа. Поводом был реальный момент жизни? Что Вас, как Вы говорите, «зацепило» в нем?

- Помните, как у Ахматовой «когда б вы знали, из какого сора растут стихи…»? Эта работа довольно большая – семьдесят на метр. А вначале был маленький этюд. И ручеек там небольшой, и никаких там домиков не было – был просто серый день. И здесь все та же история, что ты пишешь невзрачный этюд, а потом рождается образ, который начинает дополняться деталями, которых на этюде вовсе не присутствовало. Еще один недавний пример. Была тоже оттепель, я ехал за водой к источнику и увидел то, что меня остановило – написал этюд. Привез в мастерскую, присмотрелся, думаю, что-то тут интересное есть, но не могу понять, что именно нужно добавить, чтобы образ состоялся. Приглашал друзей, спрашивал, чего тут не хватает? Они отвечали: да все хорошо тут, так и оставь. Но я чувствовал, что чего-то все-таки не достает. И забавный случай помог. Был Новый год… показывали мультфильм «Пластилиновая ворона», помните – «А может это дворник шел за новою метлой?...». И я вдруг понял, что на этой картине должен быть стаффаж*. Так появилась работа под названием «За новою метлой»: от орешника идет дядька и хворост несет.

- Как мы уже видели на примере многих работ – этюд появляется на месте, потом художник думает, а может чего-то тут не хватает, фантазия напряженно работает – и появляются неожиданные сюжеты.

- Да, а специально за сюжетами я не гоняюсь. Есть все-таки некоторая ущербность в том, когда некоторые художники, зная, что зритель, допустим, любит закаты, чтобы потрафить ему, пишут закатик покраснее – пожелтее, чтобы понравилось… Нет, я не пытаюсь заигрывать со зрителем, стараюсь быть честным перед собой и писать то, что мне нравится. И если это нравится другим, то мне очень приятно, что кто-то воспринимает и чувствует мир так же, как и я. Если живопись – это твое призвание и ты понял, что Бог от тебя хочет, значит, ты на своем месте. Важно помнить библейскую притчу о том, кто как свой талант зарывает или преумножает. Вот самая главная задача художника – развить тот дар, который Бог тебе дал.

- А что значит развиваться в искусстве для Вас? Вы занимаетесь живописью профессионально более 20 лет. Много это для художника или мало?

- Долгое время я занимался живописью и параллельно – графическим дизайном. Деньги зарабатывал дизайном. И вдруг понял, что не могу сидеть на двух стульях, что живопись для меня – это всё. Я бросил дизайн и стал заниматься только живописью. 20 лет – ну, не знаю, много это или мало… Известен такой случай из истории искусства. Есть замечательный художник Федотов, он однажды пришел к Брюллову показать свои рисунки и получил ответ: «Как-то поздновато тебе за это браться». Хорошо, что Федотов не послушал Брюллова, и теперь мы видим в Третьяковке его произведения, потрясающие по мастерству и образности. Начал «поздновато», а каких результатов достиг. Вот он прислушался к себе, услышал Бога и стал заниматься тем, к чему у него есть призвание. И что значит развиваться? Это само собой происходит и должно происходить, если ты пишешь каждый день, а я стараюсь писать каждый день, то ты точно не будешь стоять на месте, будет происходить поиск и будут подарки от Бога в виде новых образов. И ты должен с максимальной возможностью убедительности и мастерством их написать. Ну конечно, все мы люди живые и под конец жизни, так уж случается, человек стареет, не всегда уже может выразить должным образом то, что хотел бы, потому что уже стар, у кого-то со зрением проблемы, у кого-то с рукой, у кого-то еще что. Поэтому пока есть силы, надо работать как можно плодотворнее, успеть воплотить то, на что способен.

- Бывало ли так, что, когда что-то не получается, обращаешься за помощью к классикам, смотришь работы в музеях?

- Художник, особенно начинающий, просто обязан посещать выставки. Это и обучение, ты видишь, как художник решает ту или иную задачу, на его опыте учишься, восхищаешься его открытиями. И мало того, получаешь эстетическое удовольствие. А художник получает эстетическое удовольствие вдвойне. По большому счету, мы, художники – счастливые люди, потому что можем по-настоящему наслаждаться живописью. И потом … так я создан, что если я вижу, например, у своих товарищей удачу живописную, я этому невероятно рад. И это меня подпитывает.

- Насколько я понимаю, у Вас есть своя творческая среда, она живая, она дышит.

- У меня в друзьях те, кто мыслит со мной в унисон, говорит на одном языке, с кем встретившись, говорим только об искусстве… Вот есть, например, друг Валерий Михайлович Секрет, с которым мы уже 20 лет знакомы. И я как-то задался вопросом, сколько мы говорили на другие темы, кроме как об искусстве. И понял, что, наверное, минут 15 за все годы – о политике или бытовых вещах, а остальное – об искусстве.

- Это мне напомнило цитату Елены Санаевой о жизни семейной и творческой с Роланом Быковым, когда он ей говорил: «Знаешь, вот мы с тобой 25 лет прожили, а я никак не могу с тобой наговориться».

- Получается так. Это и есть, наверное, любовь. Любовь к своему делу, любовь к тому, что ты выбрал. А еще… и у меня есть человек, с которым я близок уже 35 лет, это моя супруга. Я с ней до сих пор не могу наговориться, это тоже подарок Бога. Она не художник, но в живописи разбирается, мне кажется, лучше, чем я.

- Вернемся к Вашим работам. Тема русской патриархальной жизни. Пример – картина «Гулёна», 2017 год. Деревенский покосившийся дом, изгородь, лесок, тот час, когда уже не день, но еще не вечер… Девочка погоняет корову. Пронзительная и простая жизнь, о которой многие современники знают только из книжек... Меня особенно удивила в плане проработки такая деталь, как месяц на сумеречном небе. И месяц этот как будто с полотен Куинджи – такое свечение…

- Это, конечно, не первый и не единственный месяц в моих работах. Просто умелая передача самого свечения. А мне эта работа интересна вот чем. Я же вырос в деревне, и такие истории частенько случались у нас, когда от стада отбилась корова, ее долго не могли найти, посылали на поиски ребятишек, которые ее находили и, наконец, пригоняли домой – поэтому и «Гулёна»... Мне очень радостно, что подобные сюжеты все еще нравятся людям. Первоначально это тоже был маленький этюд, в который я позже вписал фигуры коровки и девочки – из давних моих личных воспоминаний. Опять же, чтобы появился образ, потребовалась подготовительная работа: эскизы, зарисовки…

- То есть вопрос – как долго пишется картина, он почти про то же, что: когда фильм готов. Феллини говорил, что фильм готов, когда он придуман. Или от момента, когда появляется первый этюд, до рождения картины – все это время работы над картиной?

- Да, бывает, что очень быстро рождается. А бывает, смотришь на этюд, из которого может состояться что-то большее, не спишь ночами, часто в дороге об этом думаешь… и потом, в конечном итоге, вдруг внезапно рождается всё. Я стараюсь из пальца не высасывать по принципу «а не спеть ли мне песню…». Но если что-то «зацепило» и волнует – пытаюсь понять это и реализовать.

- Скажите, пожалуйста, а менялось ли что-то в Вашей жизни в связи со сменой места жительства? Вот сейчас Вы в Сергиевом посаде, знаковое место для русской культуры.

- Я бы сказал по-другому. Меняет тебя место, в котором ты находишься, когда пишешь. И манеру письма диктует, живопись меняется, она или становится более корпусной*, мазок становится шире… или более камерной, с более тонкими отношениями… Сам рождающийся образ диктует особенности написания работы.

- В Ваших работах и ранних, и нынешних много водной глади. Есть ли у Вас какой-то секрет написания отражений, что важно увидеть, как уловить и передать на полотне?

- Никаких особых секретов нет, надо быть очень внимательным и писать то, что ты видишь. Небо, земля, вода – всё одинаково сложно пишется. Что касается отражений… некоторые говорят, что вода всегда плотнее, темнее, насыщеннее по краскам, чем небо, но я вот видел, что бывает и наоборот. Нет правил. У Левитана можно наблюдать в пейзажах – как великолепно написана вода, она пронзительная, где-то синяя, где-то свинцовая – в зависимости от времени и от погоды. Впрочем, опять же – у Левитана великолепно всё. Левитан – гений, у которого можно учиться бесконечно и о котором можно говорить бесконечно, он прожил короткую жизнь, но сделал для пейзажной живописи чрезвычайно много. Его заслуга в том, что он своим творчеством убедил всех относиться к пейзажу уважительно. До него в Академии Художеств пейзаж считался «подлым жанром», в то время как писать картины на библейские сюжеты считалось гораздо более сложной задачей. Есть правда в том, что написать человека сложнее, чем березку – я пишу портреты, когда время позволяет, и знаю, о чем говорю... Но то, на какую высоту Левитан поднял пейзаж, было его величайшим творческим подвигом. Он своим талантом дал возможность всей последующей российской пейзажной живописи развиться.

- И еще один штрих. В Вашей богатой выставочной биографии я увидела любопытную, как мне кажется, деталь. 2019 год – Вы участвовали в российско-китайской выставке, посвященной установлению дипломатических отношений России и Китая. Что это было по концепции? Соединение настолько различных культур…

- Я был среди семи участников с российской стороны, представлявших школу классической живописи. Со стороны Китая тоже были представлены работы традиционных художников – картины на шелке, скульптуры, драконы разные. Китайцы любят и ценят нашу живопись, собирают коллекции русских художников. Конечно же, было интересно участвовать в этом немаловажном событии. И это честь для меня – в некотором смысле представлять страну. Я там выставлял несколько пейзажей. Правда случился курьез, потеряли в суматохе и забыли выставить мою «Гулёну», жаль, …но хорошо, что она потом нашлась, оправдала свой сюжет.

Автор интервью – Елена Демакова.

*Стаффаж (нем. staffage от staff – «устанавливать» и staffieren – «украшать пейзаж фигурами») – второстепенные элементы композиции – фигуры людей, животных, транспортных средств и других дополняющих элементов предметной среды, создающие фон, окружение, среду в картине и подчеркивающие ее смысл, обогащающие сюжет дополнительными нюансами, сценами, эпизодами.

*Корпусная техника (от латинского corpus - тело) – в живописи техника работы плотными, непросвечивающими (кроющими) сравнительно толстыми слоями краски, иногда создающими рельефность. Также называется пастозной живописью.