Екатерина Корчагина: «Зритель чувствует художника, только если знает о нем нечто личное»

Однажды она разочаровалась в своих творческих способностях и устроилась работать официанткой в сетевое московское кафе – через несколько лет владельцы этого бизнеса напечатали ее рисунок на своем меню. Ее живопись можно слушать и читать, но ей хочется еще большего объема и большей правдивости. Она никогда не использует кисть и все время в поиске новых инструментов. А еще она не понимает – зачем кому-то в красоте искать какой-то смысл.

В выставочном зале СДМ-Банка в сентябре 2018 года можно было познакомиться с работами художника-абстракциониста Екатерины Корчагиной.

– Я беру краску и наношу ее спонтанными мазками. Рисовать просто цвет, сочетание цветов – для меня вообще самое любимое. Смотришь на краски – и хочется заполнить холст. Бывает, через мучения начинаешь… пятнами… с экспрессии, а потом что-то в этой «каше» находишь, и под конец уже приходится себя ограничивать, останавливать.

– В самом начале неизвестно, что получится в итоге?

– Порой известно. Большие картины очень сложно писать на одном дыхании. Поэтому к ним делаю эскизы. В фотошопе накладываю разные изображения одно на другое, очертания наношу на холст, а потом от наброска «отключаюсь», прорабатывая вот этот свой – новый образ.

Так написаны многие картины, к примеру «Песнь осеннего листа» (ее купили в первые дни работы этой выставки) или «Отпечатки воспоминаний». С «Отпечатками» связана история одного очень экспрессивного лета моей жизни. У меня сохранилась фотография того леса, где все события происходили, и мне хотелось до такого состояния «довести» этот лес, чтобы деревья стали чернильными пятнами, как воспоминания, которые всплывают во сне.

– Эта картина написана под впечатлением от музыки Винсента Куртуа L’ intuition. Она входит в Ваш цикл «Музыкальная коллекция тональностей». Получается, что в Ваших работах много эклектики и синтеза. Откуда потребность соединить живопись и музыку?

– Я музыкант по образованию – и очень люблю музыку. Поэтому хочется выразить свое восприятие на холсте. И в то же время я не забываю о том, что картина должна выглядеть «интерьерно», что она должна стать акцентом в декоре.

– На своих выставках фрагмент мелодии Вы «прикладываете» к картине, чтобы зритель мог ее послушать.

– Да, наушники рядом с картиной. Здесь же можно прочитать ее историю. Таким образом я держу связь со зрителем, поясняю мои ощущения. История есть у каждой картины и у тех, что без музыки, – тоже.

– Вы как бы подсказываете, как трактовать?

– Скажу по-другому. Скорее, именно эта часть моего творчества истории картин – нагляднее всего относится к современному искусству. Поскольку современные художники  всегда сопровождают текстами свои творения. Ведь без этого часто не понять, что именно хотел сказать автор. А в живописи это увидеть еще сложнее. Внешне просто экспрессия на холсте. А смысл искусства выразить что-то личное, зацепить зрителя, погрузить его в себя через свои творения. Открытость автора – путь к пониманию его работ. Зритель чувствует художника, только если знает о нем нечто личное. Иначе он оценивает только мастерство. Именно поэтому я сопровождаю текстами свои картины. И опять же, это связь с теми, кто их смотрит. Мне важно, кто покупает, где потом висят мои работы.

–Вы говорили о том, что между Вами и покупателями Ваших картин существует некая мистическая связь. В чем это проявляется?

– Однажды с семьей мы были в океанариуме, где я увидела белуху – она так смотрела на меня! «Мамочка, смотри – это ангел», – воскликнула дочка. Я приехала домой и написала эту белуху с нимбом над головой. А накануне в фейсбуке прошла информация о том, что в Краснодарском крае, в строительной яме с мутной водой обнаружили двух дельфинов. Они были уже больны. Общество «Дельфа» собирало подписи, чтоб выпустить их на волю. Но суд принял решение вернуть дельфинов хозяину, который держал их в яме с целью продажи… Через два дня после решения суда дельфин Зевс умер… Сейчас моя картина «Белуха» находится в научно-экологическом центре спасения дельфинов «Дельфа».

И таких историй много. К примеру, картина «Иван-чай». Я ее выставила в фейсбуке – и буквально через два часа мне написали, что хотят ее купить.

А появилась картина так. Мой супруг тоже иногда любит рисовать. Как-то, взяв чистый холст, он залил его синей краской, сверху насыпал килограмм соли, каких-то жемчужинок набросал – хотел изобразить море. Я спрашиваю: «Можно я ее использую как фон»? Разрешил. В результате получился этот ночной пейзаж с иван-чаем. И он поблескивал из-за соли. Красиво очень.

Оказалось, что женщина, которая написала мне в фейсбук по поводу этой картины, выращивает иван-чай на берегу Финского залива – у нее свой бизнес по производству копорского чая. Все совпало: ведь мой иван-чай тоже «вырос» на морской соли… Позже выяснилось, что у них точно такая же по цветовой гамме символика на упаковках.

Получается, что я пишу картину для кого-то, но я с этим кем-то еще не знакома. И события еще, возможно, не произошли.

– Как быстро пишутся картины?

– У меня есть такое задание самой себе – одна картина в неделю. Бывает, что вообще не пишется. Но вот я ездила летом в деревню и за две недели написала сразу четыре картины. Когда накапливается энергия, случаются картины.

– У Вас же нет дома мастерской. Как Вы пишете в фейсбуке: «…успеть развернуть и успеть свернуть, пока дочки в саду». Это ведь довольно сложно.

– Да, беру целлофан строительный, стелю на пол, на стол и – работаю. В день у меня часа четыре есть, урывками. Но очень много времени из этих часов уходит на то, чтобы написать свои посты в фейсбук, сделать, к примеру, видео и выложить в соцсетях. Мне важно держать связь с людьми – так возникает мое сарафанное радио. Я не хочу, чтобы среди моих покупателей были случайные люди.

– Расскажите о своей технике: что больше любите, к чему стремитесь?

– Техника разная. Есть картины в льющейся технике. Вот, например, картина «Первое января». Образ метели, снегопада здесь прописан струей льющейся краски. Пальцем аккуратно, где нужно, растираю пятна. Использую силиконовые кисти, валики. Кистью классической я вообще не работаю. Потом прорисовываю какие-то детали масляной пастелью и снова лью. Дабы пастелью не пачкался покупатель, я покрываю картину матовым лаком. Но не сплошь, а фрагментами, чтобы осталась какая-то чувственность, без панциря.

В одной из своих последних работ я использовала настоящие рыбацкие сети. Я их увидела в деревне и подумала, почему бы не попробовать. Очень классно, мне кажется, получилось. А рама-короб похожа чем-то на корабль.

– Некий арт-объект получился. Почти инсталляция.

– Пока я бы не назвала так. Мои картины, да, очень живые по технике. Но все же это живопись. И мне не хватает инструментов, мне хочется на стыке работать – соединить живопись с концепцией, пока до конца не могу сформулировать. Вот хочу поучиться современному искусству, чтобы работать помасштабнее, найти свой синтез живописи с инсталляцией.

– У Вас есть несколько серий картин – как возникают серии?

– У меня, скорее, замыслы серий. Но картин в них пока немного. Хватаюсь все время за разное – к чему душа лежит. Больше всего картин – 14 в серии «Музыкальная коллекция тональностей», написанной под впечатлением любимой музыки. Часть из них сейчас на выставке в Гонконге, а часть здесь, на выставке в банке.

Есть серия на тему жизни бабочек. Старшая дочка Серафима просила завести ей питомца. Думаю, дай подарю ей экзотических бабочек. Подарила куколок бабочек, мы вместе наблюдали за ними. И получилось так, что две недели куколки просто страдали у нас дома в неволе. Когда первая бабочка появилась, она сразу себе практически крылья отшибла, мне было ее очень жаль… и у меня родилась идея – я написала картину про жизнь бабочки и мир, которого она была лишена. Вторая бабочка вылупилась из куколки инвалидом – у нее были практически черные крылья, скрученные – и она просто ползала. Я не знала, сколько она проживет, я ее кормила, как научили. А все остальное время она сидела у меня на платье, я писала картину о ней с ней на груди – как будто она летит ночью на одуванчик в росе. Третья картина – о бабочке, которая вообще не родилась. Она просто не вылупилась из куколки. Я написала «Землю бабочек». Мир бабочки, но ее в этом мире нет.

Еще есть замысел серии, которую я хотела назвать «Фолк, корни». Но пока есть только одна картина «Иван Купала». Сейчас вторая пишется. Фолк – наивность, мне нравится этот стиль, интересно было себя в нем попробовать. Все народные праздники, сказки, колыбельные наполнены волшебством. Эту линию мама мне задала с детства. Ведь корни – это связь с тем, что было раньше.

– У Вашей мамы как у художницы тоже своя история?

– Мама – мастер по писанке, традиционной тряпичной кукле, шьет русские народные костюмы по музейным образцам, пишет иконы… Но при своем характере – очень скромном – в итоге она сейчас охранник в том издательстве, где до недавнего времени работала корректором и литредактором. Вот неверие в себя всему виной. И для меня это тоже стало стимулом дополнительным – что так нельзя. Талантливый человек себя просто растрачивает.

– Насколько для Вас было непреодолимо – то, что Вы в итоге стали художником?

– Я точно всегда знала, что жизнь моя будет связана с творчеством. В детстве училась в музыкальной хоровой школе, где любовь к творчеству мне очень сильно привилась – во многом благодаря моему любимому учителю музыки. Музыкально-педагогическое училище мне немного дало – большую часть времени я протусовалась на Арбате с неформалами. Окончив училище, пошла в институт, но, проучившись пару месяцев, поняла, что это лишь повторение того, что я уже проходила в музыкальной школе. Одновременно пришло понимание, что музыкой я не смогу зарабатывать себе на жизнь. А мне хотелось жить творчеством.

Ну и пока я так думала, оказалась на 6 лет в официантках – в «Кофемании», стала зарабатывать хорошие деньги. Но в конце концов, накипело, все бросила и на заработанные деньги пошла учиться в мастерскую интуитивной живописи. У меня появился учитель – в живописи, как когда-то в музыке, он вдохнул в меня уверенность, что у меня все получится. Это было 8 лет назад.

И как только я стала учиться живописи, начались толчки к деятельности. В виде нехороших событий. В личной жизни, например. Не получались у нас с мужем дети. Когда я была в очередной раз в больнице, я захотела рисовать – попросила принести акварель. У меня тогда родилась картина «Неродившийся ребенок». Там разные ангелочки и тексты колыбельных, которые я бы ему спела… Я как бы выплеснула, вырисовала свою боль – и меня отпустило, стало легче… Потом была целая серия детских акварельных иллюстраций. Они все нарисованы в бездетный период. Там есть сюжеты, которые мне понятны. К примеру, лиса идет на охоту. А потом, к слову, у меня эту картину с лисой купила девушка, у которой дети тоже не получались… И эта моя лиса в итоге – копия ее вскоре родившейся дочки Алисы.

– Картину про неродившегося ребенка Вы, как я понимаю, не выставляете, но приносите на экскурсии, которые сами и ведете на своих выставках. Кажется, у зрителя есть максимум информации: наушники, тексты о картинах, Ваши экскурсии… Остается ли еще что-то, о чем спрашивают?

– Иногда бывают такие зрители, которые сами изучают техники художников и сравнивают, и говорят: вот здесь у вас Шагал, а здесь Ван Гог. Я совсем не против, пусть они видят того, кто им нравится, или прочитывают другие смыслы – на то она и абстрактная живопись… У меня есть свои ориентиры. Я очень люблю Кандинского, Поллока* – танец вокруг холста. Мне нравится, как Поллок говорил про картины: «Почему вы не можете просто расслабиться и воспринимать картины как цветы в поле? Почему должен быть какой-то смысл, если это просто красиво»?

– И это, в сущности, очень близко к восприятию музыки… И опять же говорит о влиянии музыки на живопись.

– Очень люблю Queen. Они важны мне, на их музыку у меня аж три картины. Если говорить о классике, – то Рахманинов и, конечно, Чайковский – мы с ним родились в один день, и я даже нахожу какие-то с ним жизненные параллели. У меня, например, была давняя мечта – сольно выступить в консерватории. Но я не совсем точно, видимо, загадала желание – в итоге я работала официанткой в «Кофемании» – как раз возле консерватории. С «Кофеманией» я дружу, там очень любят мои работы. На летнем меню напитков была моя картина. И что мне особенно льстило – одновременно на меню с едой была размещена картина Поллока.

– Живопись по-серьезному началась 8 лет назад в Вашей жизни. И она изменила Вашу жизнь.

– Конечно. Такой смелый шаг совершила. И я очень рада, что сделала это. Наверное, живописи я благодарна и за своих матрешек. Дочкам одной четыре, другой шесть. Недавно старшую я отдала в ту музыкальную хоровую школу, где сама училась. Там любовь царит. Атмосфера любви к музыке и вообще к искусству.

- Екатерина, мы желаем Вам дальнейших успехов во всех сферах – и в творческом плане, и в личном. Остается только точно формулировать желания…

- По жизни я человек не системный, мышление мое довольно абстрактно, как и мои картины)). Поэтому живу в «сейчас» - от состояния к состоянию, от желания к желанию. Главное ведь не цель, а путь к ней.

* Пол Джексон Поллок – американский художник, идеолог абстрактного экспрессионизма (1912–1956). Сальвадор Дали так охарактеризовал его в своем «Дневнике гения»: «Поллок – Марсельеза абстрактного».